Письма никому

к тексту мира.

Для полноценности – полноты и объёмности, и внятной нюансировки – восприятия текста (актуально переживаемой части) мира к нему необходимы, как известно, гастрономические комментарии (правильный комментарий, как опять же известно, пребывая в интенсивном диалоге с текстом, выявляет его, подчёркивает его смысловой и чувственный рельеф, расставляет акценты): включение в это восприятие вкусовой компоненты и сопутствующих ей компонент ольфакторной, тактильной, колористической.

Опыт показывает, что наилучшие комментарии к тексту ранней осени – кабачки, тушёные в сметане с луком и помидорами (яркие красные акценты, золотистость лука как вторичная, сопутствующая колористическая нота, зелень укропа-петрушки, заостряющая интонации этого высказывания) и яблочный пирог-шарлотка (ранняя осень, сладкая сама по себе, прямо-таки требует в ответ себе сладкого высказывания). Ещё вариант адекватного сладкого ответа ранней осени – бутерброд (с участием непременно белого хлеба, но еретики допускают и чёрный, а иные на нём и настаивают) с маслом и мёдом. Но это комментарий более универсальный и ничуть не менее годится также и для глубокой зимы (совершенно не гармонируя, например, с апрелем и июлем). (Аналогичного состава бутерброд с вареньем - например, вишнёвым, - [именно в силу глубоко-бордового цвета его основной компоненты] адекватный ответ октябрю, но это отдельная история.

Всё больше осваиваю внутри себя ту мысль, она же и чувство, что телесное присутствие – разновидность речи, - обращённая, прежде всего, к миру в целом. (И, о, она может быть отчаянно громкой. Тут тоже хочется говорить шёпотом.) С углублением в старость мир становится нашим основным – всё более единственным - собеседником, с которым можно разговаривать молча.

Вполне возможно, следующий этап развития – потребность в молчании вообще. В молчаливом молчании. Не перебивать мира. Не наговаривать себя ему в уши.

А потом – уже даже не слушать.

…но тут же подаёт голос и ещё одна часть многосоставного человеческого существа и говорит следующее:

Между прочим, если ходить по вечерам куда бы то ни было – отрываясь от неотменимых занятий, на которые приходится тратить день, - это дробит цельность дня, прерывает связи, образующиеся в нём между разными блоками деятельности. Сидящий дома и долбящий одно и то же культивирует цельность.

Но ходящий в разные места тоже ведь получает цельность, - только более разносоставную, а значит, разностороннюю, - робко возражает кто-то (и не разобрать, кто) из её внутренних оппонентов. – Более интересную и насыщенную, вообще-то, цельность.

Да, - сурово отвечает собеседница, - только цельность из всего этого разнородья и разносоставья надо ещё срастить, надо её в себе воспитать, - иначе ничего ты, душа моя, кроме эклектики и хаоса, не получишь.

И надо признать, что самые острые эмоциональные и самые глубокие смысловые состояния и движения были мною всё-таки пережиты в отношениях не с людьми, а с миром в целом, с миром как таковым.

(Например, по сию минуту помню экстатическое состояние [бывает экстатическая умиротворённость, умиротворённая экстатичность? – если нет, то это была она. Если да, тем более] единства с миром, пережитое вечером 24 марта 1989 года на улице Вавилова, около трамвайных путей, недалеко от поворота на Ломоносовский, к Черёмушкинскому рынку. Сырой вечер, синие сумерки, неряшливая, честно-небрежная, за что и люблю, московская весна. Ни в тот день, ни в ту минуту решительно ничего значительного не произошло. Просто «вдруг» то ли понялось, то ли вообразилось, вполне невербально, нечто важное, сильное и вневременное (и с тех пор перекрёсток Вавилова и Ломоносовского служит для меня его знаком).

Можно ли это назвать мистическим опытом? Не знаю. Верующий бы, конечно, назвал. Я же просто «констатирую факт».)

*Выражение «роман с мирозданием», укоренившееся у меня на правах формулы, принадлежит Ирине Васильковой lady_vi aka ksenolit.

Вот ещё вдруг поняла какую вещь. Мне не хочется воспринимать Рим как культурную программу, согласно которой обязательно надо сделать то-то и то-то, пойти туда-то и увидеть то-то, - как эдакую дисциплинирующую матрицу, в которую если не уложишься, так уж конечно будешь чувствовать себя виноватой (воспринять его так, кажется – значит вымертвить его, живой и непредсказуемый. Я сегодня с радостью открывала, топчась вокруг Римских Форумов – Fori Romani, - насколько он эклектичен и насколько плевать хотел на всякую сбалансированность и соразмерность. У него в самой сердцевине – чёртова каша из времён, и всё это живое и толкается. В этом чувствуется свидетельство чего-то очень настоящего). Хочется - как среду обитания и партнёра по взаимодействию (со щедрыми пропусками обязательного – Рим, кажется, великодушен).

Ну конечно, радость – форма благодарности миру (и форма интенсивного участия в нём, форма понимающего внимания к нему), поэтому мне и стыдно так (перед миром как адресатом, собеседником, партнёром по взаимодействию – да и перед собой как носителем совекупности требований и принципов), когда не получается радоваться ему. Сама себе я вменила бы (таким образом понятую) радость в обязанность, в предмет душевного труда, и её отсутствие / нехватку склонна чувствовать как прямое следствие недостаточного выполнения собственных обязанностей – по отношению к миру, да.