Письма никому

В общем, вся жизнь как-то строится так, будто она – постоянное намывание золота – крупинками, крупинками - из рассыпчатой породы бытия. При ясном понимании того, что на самом-то деле никакой пустой породы нет.

В ранней юности вычитала не помню где фразу, сказанную будто бы Альбертом Швейцером – о том, как он в начале жизни решил: «До 30 лет буду брать от жизни всё, что она мне даёт, а после 30-ти буду отдавать ей взятое». (Понялось-то моментально: «до 30-ти» - возраст интенсивного становления, нужно успеть побольше материала набрать – для дальнейшей, долгой и медленной, шлифовки и обработки.) Впечаталось – причём даже некоторым программирующим образом впечаталось (понятно, что впечатываться может по-настоящему только то, что уже совпало с некоторыми внутренними расположенностями). По сей день не умею (даже не хочу) чувствовать себя полноценным и вполне оправданным существом, если акты «взятия» чего бы то ни было (у «субъектно» и «адресно» понимаемого Мироздания) не сопровождаются актами «отдачи» ему. Совсем, целиком сосредоточиться на отдаче, свестись к ней – не выходит, даже теперь, когда от тех самых рубежных (очень условных на самом деле: другие были рубежи) 30-ти меня отделяет целых 15 лет. Приходится (не только хочется, но и приходится! чтобы не опустошиться совсем) «набирать» (впечатлений, включая чувственные, - всякого грубого витального материала, «вещества жизни») – но всякий такой акт набирания упорно чувствуется недолжным, если за него не «отпахано». Сколь ни мучительна бывает фаза «отдачи» (за окном дивное солнце – ходить бы километрами пешком, как в юности; в Билингве презентация книг* – а я тут сижу, бесконечно расшифровываю бесконечную аудиозапись**; и тут же вам чувство вины: а вот встала бы пораньше часа на три, а не отвлекалась бы на написать что-нибудь в интернете, а не читала бы вчера до шестого часа утра то, что не имеет к работе никакого отношения – сто раз бы уже расшифровала эту несчастную аудиозапись, и на другое бы время осталось… нет, нет, видимо, жизнь тогда только по-настоящему остро чувствуется, когда её губишь) – она необходима именно в своём мучительном, стесняющем качестве, ибо выполняет ритмообразующую роль. Без неё не получается как следует, крупно и жадно, глотнуть жизни. Причём чем больше отдано (как-то не думается при этом, насколько ценным видится отданное «там», на другом конце отдающего жеста, в пункте, так сказать, приёма :-)), тем ценнее и драгоценнее чувствуется то, что «за это» берётся. Выйдешь на порог подъезда, хлебнёшь воздуха, мохнатого от солнца, и думаешь: «Господи, спасибо.»
( Мышление подстрочностями )

Вот интересно, что как только у человека (ну, например, если он – я) что-то вдруг получается (особенно если этот человек живёт с хорошо обжитой установкой на то, что вообще-то получаться ничего не должно, что «всё должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек» и т.д., а если оно получается, то исключительно чудом и незаслуженным даром [нет, в самом деле, такая установка, к изумлению своего, обременённого комплексом неудачника, носителя, увеличивает степень благодарности бытию в разы]), - у него меняется прямо-таки само телесное самоощущение: делаешься физически лёгкой, испытываешь нечто вроде полёта – не сходя с места. Преинтересная внутренняя феноменология.

Это на втором шаге включится внутренний зануда и сообщит своим внутренним голосом, что на самом деле ничего хорошего в этом нет, что взлетевши, непременно шлёпнешься, что после любой удачи любая неудача будет только острее чувствоваться… Но это - только на втором шаге. А пока – летим!!..