Хоть под дождем и без гроша в кармане

Старость делает ещё и вот что: начинаешь наслаждаться – уж не избыточно ли? не до зависимости ли? – каждой каплей существования (так и подумаешь: мелочно даже, крохоборство какое-то, над каждым пустяком руки от жадного счастия дрожат. С другой стороны - ну и что? Ну и пусть!), самим фактом его. Начинаешь чувствовать, а вследствие того и думать, что существование – само по себе счастье. Этого совершенно не было в молодости, когда к бытию, к разным его участникам, к самой себе у меня было бесконечное количество мучительных неудовлетворяемых претензий. Сейчас, кажется, я уже готова простить и принять даже самое себя – в её, вообще-то, малоудовлетворительном, если по большому счёту, (и вполне непоправимом в этом отношении) облике, - простить и принять уже за то, что эта самая я – часть драгоценного бытия и настолько обречена в будущем несуществованию (во что, разумеется, совершенно не удаётся поверить), что она как будто уже и не я.

Против самореализации

Накапливать несбывшееся: не перегонять себя в действие, не пережигать себя в нём, не исчерпывать себя им, воздерживаться от него, уклоняться (да, пусть вопреки обязательствам, которые горят внутри тёмным огнём) – ради полноты жизни, которая - по ту сторону всего. Тихой-тихой, как глубокая вода. Слово «глубокая» - холодное, слово «бездонная» - ещё холодней и жёстче, так что пусть уж будет первое, хотя по смыслу предпочесть бы второе.

Вслушиваться в тишину. Замирать.