Письма никому

на сей раз в "Учительской газете"

Литературные итоги-2019
Авторы «УГ» о важнейших книгах, именах и тенденциях года

«Учительская газета», №52 от 24 декабря 2019 года = http://ug.ru/archive/81903

​Под занавес года «Учительская газета» задала нескольким своим постоянным обозревателям, критикам, авторам рубрики «А вы читали?» четыре вопроса:

1. Чем запомнился вам литературный 2019 год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?
2. Какие книги показались вам наиболее значительными и почему?
3. Появились ли новые имена писателей, на которые стоит обратить внимание, и чем они значимы, на ваш взгляд?
4. Какие тенденции, события и имена вы бы отметили в литературе для школьников и подростков?

[Затесался средь отвечавших один библиофаг и сказал вот что:

(Понятно, что, поскольку читательская голова у библиофага <к сожалению> одна и впечатления за год тоже более-менее одни, от итогов к итогам он кое-что и повторял, но сие не страшно, повторение - мать укоренения в памяти)]

Ольга БАЛЛА-ГЕРТМАН, заведующая отделом критики и библиографии журнала «Знамя»:

В моем читательском представлении 2019‑й совместил в себе трудносовмещаемые, кажется, черты года больших итогов и сильных многообещающих начал (таким образом, остерегаюсь глобальных размашистых выводов, но все-таки есть такое чувство, что не заявил ли он о себе как год рубежа больших культурных эпох, во всяком случае возьму себе это чувство на заметку и буду наблюдать). В целом литературный 2019‑й представляется мне мощным и плодотворным. Теперь вынужденно конспективно о важнейших итоговых и начальных, «инициирующих» книгах и текстах года. Трех тысяч знаков не хватит (и все равно не уложусь в них), но в другом месте выскажусь подробнее.

Важна появившаяся в начале года большая книга интервью Ольги Седаковой «Вещество человечности» (вышла в «Новом литературном обозрении»), многосторонне представляющая поэта как мыслителя.
«Полное собрание рецензий» Самуила Лурье (С.Гедройца) (СПб. : Симпозиум) позволяет увидеть работу автора в критике как целое и продумать ее принципы.

То ли вышла уже, то ли вот-вот выйдет в «Новом литературном обозрении» книга прозы погибшего двадцать лет назад петербуржца Василия Кондратьева (1967-1999). Книгу я еще не держала в руках, но давно знаю, что это один из важнейших авторов не только нашего поколения, но и всего позднего русского XX века. Наконец он получает возможность быть прочитанным и систематически, и большой аудиторией.

Практически целиком в этом году развернулась деятельность петербургского издательства Jaromír Hladík Press, созданного и руководимого Игорем Булатовским; я с большим интересом слежу за их работой и собираю все их книги. Они занимаются не только русской словесностью и мыслью (хорошо бы однажды сделать систематический обзор-анализ их изданий; потихоньку к этому подбираюсь). Из того, что имеет отношение к русским литературным и интеллектуальным процессам, я бы в первую очередь отметила книжечку эссе Александра Скидана «Сыр букв мел» об Аркадии Драгомощенко. По существу, это мини-монография (достойная быть отнесенной к книгам как итоговым, обобщающим, так в не меньшей степени и к инициирующим: новые направления культурного, исследовательского внимания). В ней автор представляет своего героя как поэта-мыслителя из тех редкостных, что «меняют сознание, сам способ мыслить», как мыслителя-практика, работающего с границами не только языка, но и мысли (в пределе - и с самим непредставимым), растягивающего границы возможного, может быть, границы человеческого вообще, своей поэтической практикой создававшего в русской культуре область особенной чувствительности и к собственным возможностям культуры, и к тому, что за ее пределами.

Разговор о поэтах-мыслителях сразу приводит на ум сборничек теоретика литературы, критика, поэта Евгении Вежлян «Ангел на Павелецкой» («Воймега»), представляющий поэтическую речь как разновидность мышления.

Среди новых имен прежде всего должен быть назван Богдан Агрис (издавший небольшой сборник «Дальний полустанок» (М. : Русский Гулливер). Перед нами, как Афина из головы Зевса, явился сильный, самостоятельный, зрелый поэт, развивающий одну из важнейших линий русской поэзии, представленной немногими авторами (среди наших современников прежде всего Олегом Юрьевым), - натурфилософскую, метафизическую, восходящую к Тютчеву и Мандельштаму.

Очень интересный текст написал Игорь Вишневецкий (должен выйти в декабрьском «Новом мире») - одновременно авторефлексивный и онтологический (но это персональная онтология), личный вариант «Божественной комедии»: «Видение», дантовскими терцинами описывающее метафизическое странствие по собственному универсуму автора.

Критик Валерия Пустовая предстала в этом году читателям как сильный эссеист, издав книгой «Оду радости» - текст на плавящемся пограничье жанров, в подзаголовке названный романом, по существу, аналитическую исповедь, аналитический плач (то, чего, казалось бы, не может быть) о любви и смерти.

Появились - по крайней мере, именно в этом году были мной прочитаны - несколько совсем молодых, двадцатилетних, интересных поэтов, из которых в первую очередь я бы назвала Евгению Юдину и Ростислава Ярцева. Их ровесница Елизавета Трофимова, ставшая моим (и не только моим) открытием в конце 2018 года, уже в этом декабре издала первую книгу («Улица Сердобольская», М.: Стеклограф).

будучи спрошен в честь Хэллоуина о самых страшных книгах своей жизни? - ну примерно вот что:

https://prochtenie.org/texts/29985

Страшно от книг мне бывало только в детстве, притом в дошкольном (ну, мне тогда вообще от многого бывало страшно), позже, кажется, нет, — во всяком случае, не вспоминается. (Впрочем — сейчас вспомнила: где-то уже в школьные годы, в первой их, по-моему, половине, я заглянула в читавшийся кем-то из моих взрослых журнал «Иностранная литература» с романом Кэндзабуро Оэ «Объяли меня воды до души моей». Это был очень страшный текст, в конце которого герои погибали [я, собственно, помню теперь почти только это, — с тех пор не перечитывала, — да еще то, что дело происходило в закрытом помещении типа подземного бункера и что среди героев был слабоумный мальчик, — вот это было почему-то очень страшно], а особенно — его последняя фраза: «И за ним приходит та, что приходит за всеми людьми». Понятно было, о чем это, но особенно жутко было почему-то именно от того, что Она не названа прямо.)

В дошкольном же детстве жгуче-страшными были две книги, о, нет, даже три — только одна из них не совсем книга, а папка с репродукциями: жуткие на мой тогдашний взгляд большие репродукции Чюрлёниса — я не сомневалась, что «это про смерть». Одна из картин действительно называлась «Симфония похорон», но, по моему тогдашнему чувству, смерть там изображало все вообще (жуткий «Покой», темная гора с плачущими глазами, — разве это не Она? А страшная птица над младенцем, который тянется к одуванчику на вершине холма? — Это, конечно же, была Та, что залетела сюда из одной из самых жутких песен детства — «Темная ночь»: «Вот и сейчас / надо мною она / кру-жи-тся...»). Книги же вот какие: во-первых, «Маленький принц» Экзюпери — я была уверена, что Маленький принц в конце умер, его убила змея (сказавшая «Я разрешаю все загадки», и от этой фразы кровь стыла в жилах, — опять-таки, может быть, потому, что ничего не было названо прямо, — и понимание этого вытеснило все остальные чувства от книги). Самой же страшной была книга о ленинградской блокаде, которую я увидела на письменном столе у отчима в апреле 1972 года (мне шел седьмой год, читала я уже бойко). Это было так чудовищно, невыносимо страшно, как, наверное, ничто другое тогда. Мне впечатался в память ее внешний облик — он, собственно, меня тогда и привлек: книга была непохожа на обычные советские книги, потому что издана была эмигрантским издательством. У нее была голубая бумажная обложка, автора я запомнила как «К. Карстен», название — как «Блокада Ленинграда» (хотя тут не уверена), «издательство имени А. П. Чехова» (американское?), 1954 год. Я только заглянула туда — и страшно обожглась: там было что-то не вмещаемое сознанием, о людоедстве от голода, о трупах на улицах. Читать этого я не смогла; страшно хотелось, чтобы я этого не видела. Я долгое время боялась стола, на котором она лежала, проходила мимо него с внутренним замиранием, — пространство как бы сохраняло в себе ожог этого ужаса.

припоминая десять книг второй половины 2010-х годов, расширяющих возможности русской словесности и мысли?

- Да, он был пристрастен и прихотлив и сказал вот что:

https://book24.ru/people-and-books/5408478

о литературных и книжных итогах первого полугодия 2019 года в электронном журнале Textura (вот тут: http://textura.club/itogi-pervogo-polugodiya-2019-chast-ii/)?

Вопросы были такие:

1. Чем запомнилось Вам прошедшее условное «полугодие» (январь-июнь 2019)? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?

2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия (поэзия, проза, нон-фикшн).

3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?

Ну и чего библиофаг-то сказал?

1. Скорее всего, мне, как человеку, совершенно неожиданно для себя получившему всероссийскую премию за литературную критику, не очень прилично о ней, премии, говорить. Но сказать всё-таки хочется, – Бог с ними. с приличиями, от моей персоны тут можно смело отвлечься, – право же, ещё до попадания в неловкую и незаслуженную роль лауреата (честно сказать, я думаю, что меня выбрали как наименее конфликтную фигуру) меня очень обрадовало, что такая премия теперь есть; думалось – да думается и теперь –о том, что появление такой премии чрезвычайно важно, что она, хочется надеяться, поспособствует перемещению литературной критики с окраин культурного внимания куда-нибудь поближе к его центру, будет способствовать разговору о ней и попросту тому, что её станут читать. Мне, кстати, уже попадалось где-то на глаза предположение о том, что может быть издана антология текстов критиков, вошедших в лонг-лист. Мне же мечтается о том, чтобы был издан собственный сборник тех из вошедших в шорт-лист, у кого таких сборников ещё нет, – хочется систематически прочитать каждого (кстати, и из лонг-листа кое-кого очень бы хотелось видеть так изданным). (Себя не считаю, у меня уже собран, лежит себе в одном издательстве, ждёт не дождётся своего часа).

Очень обрадовало меня появление (кажется, именно в этом полугодии; ну, может быть, в самом конце прошлого года) в Санкт-Петербурге «Издательства Яромира Хладика», созданного Игорем Булатовским: за несколько месяцев они успели издать несколько книг (небольшого формата книжечек, радость любителю читать в метро) одна прекраснее другой. Сразу назову прозу одного из самых значительных венгерских поэтов Яноша Пилински в переводе Оксаны Якименко – «Беседы с Шерил Саттон», а кроме того – «Алхимию грошового магазина» Чарльза Симика, «Малую анатомию образа» Ханса Беллмера, «Соцреализм: от расцвета до заката» Екатерины Андреевой, «Разговоры с дьяволом» Лешека Колаковского, – нет, это не всё, только то, что пришло на ум первым, – а больше всего жду – то ли вот-вот выйдет, то ли только что вышли, но я ещё не видела – «Личность и сакральное» Симоны Вейль и сборник текстов Александра Скидана об Аркадии Драгомощенко «Сыр букв мел».

А кроме того, журнал «Носорог» стал издавать собственную книжную серию (да, отдельно нужно помянуть добрым словом его «венецианский» номер, как раз вышедший в этом полугодии), из которой в мои руки в эти именно месяцы попали романы «Путеводитель по N» Александра Скидана и «Путешествие по таборам и монастырям» Павла Пепперштейна.

2. Я уж тут выкатила было список… Если всё-таки постараться ужать его до нескольких самых крупных пунктов, то в поэзии я бы выбрала сборник стихотворений Григория Кружкова за много лет – «Пастушья сумка», и большой сборник Владимира Нарбута, датированный ещё 2018 годом, но в 2018-м я (регулярно прочёсывая «Фаланстер») его не видела, он появился только этой весной и должен быть причтён к событиям обсуждаемого полугодия (Владимир Нарбут. Собрание сочинений: Стихи. Переводы. Проза / Сост., подгот. текста, вступ. статья и примеч. Р.Р. Кожухарова. – М.: ОГИ, 2018).

Оригинальной русской прозы я что-то мало читала в эти месяцы, всё больше поэзию и нон-фикшн, но непременно надо назвать уже, собственно, и названные «Странствие по таборам и монастырям» Пепперштейна (М.: Носорог, 2019 и «Путеводитель по N» Скидана (издан, правда, в конце 2018 года). Кроме того, листала я в книжном магазине – но, не купивши, пока не читала – сборник прозы известного до сих пор в основном в качестве переводчика сложных французов (и многому у них научившемуся) Валерия Кислова «Складки» (СПб.: Все свободны, 2019), – чувствую, это интересно, надо будет вчитаться.

Самые значительные нон-фикшн издания этих месяцев для меня – большой сборник сборник интервью за 2000-2018 годы Ольги Седаковой «Вещество человечности» (М.: Новое литературное обозрение, 2019) и её же переписка с Владимиром Бибихиным (1992-2004) «И слово слову отвечает» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019), а также биография в текстах Алексея Парщикова «Кёльнское время», составленная Екатериной Дробязко и Андреем Левкиным.

Кстати, под самое-самое окончание полугодия вышел большой том статей Ильи Кукулина о поэзии. Это безусловно значительная книга, дающая много возможностей для плодотворного размышления и о русской поэзии, и о месте автора в нашей интеллектуальной истории.

Одна из самых замечательных книг, и не только этого времени, — документальный роман Максима Д. Шраера «Бегство» (М.: Три квадрата, 2019). Формально это – о жизни евреев-отказников в последние десятилетия советской власти (всё взросление автора – с десяти до двадцати лет! – пришлось на время жизни в отказе), – по существу – о взрослении и об интенсивной, осмысленной, полной жизни вопреки всему.

И очень порадовал меня большой сборник статей Марии Галиной о фантастике «Hyperfiction», – правда, издан он в 2018 году (СПб.: Группа компаний «АУРАИНФО&ГРУППА МИД», серия «Лезвие бритвы»), но увидела я его только в этом.

А также большая биография Клайва Стейплза Льюиса (Алистер Макграт. Клайв Стейплз Льюис: Человек, подаривший миру Нарнию. – М.: ЭКСМО) в переводе Любови Сумм.

3. Очень интересно было читать молодых авторов в специально посвящённом им мартовском номере журнала «Знамя», в котором я работаю: сплошь открытия.

В конце ли прошлого года, в начале ли этого появилась в поле моего зрения юный поэт и эссеист Елизавета Трофимова? – ну, пусть числится открытием этого полугодия!

А из людей примерно моего поколения открытием для меня стал поэт Богдан Агрис, которого я к стыду своему не знала прежде, чем мне в руки попала подборка его стихотворений к очередному «Полёту разборов», а потом появился его сборник «Дальний полустанок». По моему разумению, это очень интересный и сильный автор.