О собирающем напряжении

[yettergjart]

Периоды жизни помнятся человеком по тому, что создавало в них наибольшее напряжение; это сердцевинное, всеобразующее напряжение собирает вокруг себя и удерживает и смысловые содержания, и чувственные впечатления, сообщая им порядок и иерархию. Так путешествие минувшим сентябрём в Гамбург и Копенгаген, со множеством, казалось бы, собственных и суверенных и смыслов, и чувственных событий, крепко – не выдернуть – держится на памяти о пришедшейся на него работе над текстами: о Николае Данелии, о книгах Юрьева, Айзенберга и Шубинского – читавшихся сквозь пространства Северной Германии и Дании, с их помощью, в их модусе, - пропитано этой памятью, определено ею. А позднеоктябрьский Барнаул того же года оказался распалён изнутри пряными, до душноты жгучими красками «Средней Азии в Средние века» Павла Зальцмана и напряжением писавшегося параллельно текста о нём. И да, чувственным обликом книги, её ощупью в пальцах, россыпью мелко-карандашных пометок на полях.

Конечно, всё это никак не сказалось на результирующих текстах, зато прочно сказалось на мне, на моей внутренней форме. Формообразующее напряжение создавал именно текстовый комментарий к пространствам – и он будет приходить на память теперь всегда при воспоминании о Копенгагене и Гамбурге, само воспоминание будет требовать памяти об этих книгах и текстах, чтобы состояться. Сами тексты забудутся, уже забылись, но усилие работы над ними – никогда.