Где твоё жало

Вообще, в самой идее человека, в самом его существе есть что-то категорически противоположное идее смерти, радикально её отрицающее, выталкивающее её, аннигилирующее, несовместимое с нею.

Смерть – это то, чего настолько не должно быть, что, кажется, быть попросту не может.

Каждый, каждый раз, когда она случается, ещё прежде всякого разумения, не то что думаешь, а прямо всей собою чувствуешь: ну уж этого-то безусловно быть не могло. Здесь она точно превысила свои полномочия.

Без названия

С человеком, о ранней и отчаянно-несправедливой (если бывает другая. Нет, не бывает.) смерти которого грущу я сейчас, мы очень, очень не договорили по существу. Всё думалось, будет ещё время и случай. Ага, как же.

Слушайте, пока мы живы, надо говорить, говорить взахлёб (думаю я, молчальник, любящий молчание всё более сильно и страстно). Говорить, и именно что по существу. О глубоком и крупном. Как в юности. Просто уже хотя бы затем, чтобы после расставания в оставшихся оставалось больше общей жизни. Больше жизни вообще.

Без названия

…а мы, оставшиеся, должны выполнять работу сохранения цельности жизни, символические действия, заращивающие раны бытия (с уходом каждого – больно самому бытию). Какие? – А всякие, любые, - быть собой – и тем самым творить жизнь, утверждать её, уговаривать её быть: быть дальше, быть всегда. Ничто не останется без исцеляющего воздействия: всё человеческое символично, нет пустой породы, - человек символичен насквозь, пронизан золотым светом.

К этике существования

…и да, беречь всех живущих, да, прощать всех живущих. Просто уже за то, что они есть. Разумеется, это утопия, - но утопии задают жизни опору и горизонт, помогают ей держаться, заставляют её держаться.